Человек, как уникальное существо, всегда стремился в целях удовлетворения своих потребностей не только к использованию уже существующих природных благ, но и к реорганизации самой природы. В результате подобного преобразования возникает новый феномен – культура, которая может быть обусловлена с позиции культурологии как совокупность сотворенных человеком материальных и нематериальных явлений.
Согласно Основам законодательства Российской Федерации «О культуре» от 9 октября 1992 г. – «культурные ценности – это нравственные и эстетические идеалы, нормы и образцы поведения, языки, диалекты и говоры, национальные традиции и обычаи, исторические топонимы, фольклор, художественные промыс-лы и ремесла, произведения культуры и искусства, результаты и методы научных исследований культурной деятельности, имеющие историко-культурную значимость здания, сооружения, предметы и технологии, уникальные в историко-культурном отношении территории и объекты».
Культурные ценности – это фундамент, на котором основывается культура в целом. Их наличие обусловлено субъективной составляющей человеческого поведения. Все они исходят из наличия у человека неких потребностей, которые являются двигателем жизненной активности, удовлетворяются им посредством актов поведения. Основная функция культуры как раз и состоит в удовлетворении соответствующих потребностей. Реализация этой функции осуществляется посредством ценностей, вырабатываемых в рамках культурной деятельности.
Можно выдвинуть предположение, что такой отрицательный феномен общества, как коррупция, также принадлежит к сфере культуры.
Всем известно, что коррупция стала культурной нормой для массы населения не только у нас, но и во многих других регионах мира. Если рассматривать культуру в широком антропологическом смысле слова, как совокупность обычаев, традиций, нравов и ценностей, присущих тому или иному обществу, органичная принадлежность коррупции к сфере культуры сомнений вызывать не должна. Закон может запрещать взяткообмен, обычай будет его предписывать.
Большинство предложенных объяснений коррупции являются политическими или экономическими, культурные же факторы коррупционного поведения изучены мало и редко принимаются во внимание.
Коррупция – это злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами; а также совершение указанных деяний от имени или в интересах юридического лица.
В существующей научной литературе можно выделить три подхода к взаимосвязи культуры и коррупции.
Согласно первому из них, сама коррупция является культурой (деловой или организационной) и должна анализироваться с точки зрения воспроизводимых внутри делового сообщества или организации символов, мифов, обычаев, представлений и базовых ценностей. Представителем такого подхода является Р. Клитгаард, определяющий культуру коррупции как организационную культуру, характеризующуюся цинизмом и утратой здравого смысла.
Второй подход принадлежит Т. Парсонсу и Р. Мертону. В их понимании коррупция – это временное состояние, дисфункция в культуре, понимаемой как система ценностей, норм и установок, разделяемых членами сообщества. Она становится возможной в ситуации аномии, негативного отношения или равнодушия значительной части сообщества к социальным нормам, порождаемой конфликтом между элементами системы ценностей. В частности, аномия возникает тогда, когда в обществе превозносятся символы успеха (например, материального), якобы общие для всего населения в целом, в то время как действующие нормы и правила ограничивают или полностью устраняет доступ к легальным средствам достижения этих ценностей для значительной части населения. С этой точки зрения, пропаганда предприимчивости, предпринимательского поведения среди государственных служащих при снижении контроля за их деятельностью в начале 1990-х гг. и отсутствии законодательного подкрепления для многих сделок между администрациями и бизнесом привела к тому, что нарушаемые при этом правила стали не без оснований рассматриваться как «несовершенные и устаревшие», т. е. как правила, соблюдение которых не является моральным долгом.
В рамках третьего подхода коррупция трактуется НЕ как временное, болезненное состояние, а как явление, постоянно воспроизводимое культурной традицией, опирающееся на постоянные, устойчивые черты национальной культуры. Этот взгляд стал возможен в 1970-е гг. благодаря открытию сначала в странах третьего мира, а затем и в государствах Запада неформальной экономики, тесно связанной с местными обычаями и ценностями (исследования К. Харта). В своих попытках выявить влияние культуры на уровень коррупции исследователи стали прибегать к тем измерениям культуры, которые были разработаны в рамках кросс-культурной психологии такими учеными, как Г. Хофстед, Г. Триандис, Э. Холл, С. Шварц и другие.
Например, В. Арунтанес и другие исследователи отмечают связь между под-ношением подарков как нормой деловых отношений и высокой контекстностью культуры. Согласно Э. Холлу, который ввел понятие «контекстность» в научный оборот, в высококонтекстных культурах значительная часть коммуникации протекает на невербальном уровне, а успех в переговорах зависит в большей степени от дружеских отношений и доверия сторон друг к другу, чем от положе-ний, явно сформулированных в контракте. Наоборот, в низкоконтекстных культурах люди не склонны давать взаймы и не любят быть кому-то обязанными, в бизнесе они опираются на формальные отношения, законы и четко сформулированные положения контракта, отдавая предпочтение краткосрочным сделкам (культуры США, Германии и Швейцарии). Высококонтекстными являются культуры японцев, арабов и средиземноморцев (итальянская, испанская, турецкая), с точки зрения которых дарение подарков – необходимое условие надежных деловых отношений.
Другим культурным фактором коррупции является религия. При помощи статистических методов ряду исследователей удалось установить связь между иерархичностью преобладающей в стране религии и уровнем коррупции. Анализ 33 стран, при котором контролировались прочие характеристики, показал, что страны с высокоиерархическими религиозными системами (католичество, православие, ислам) более подвержены коррупции, чем страны с менее иерархическими религиями (протестантизм). В дальнейшем эти результаты были подтверждены на выборке из 114 государств. Д. Трейсман сравнил уровень коррупции с долей протестантов в населении каждой из 64 стран и выявил устойчивую отрицательную корреляцию между этими двумя показателями. В другом исследовании было установлено, что в странах с такими религиями и конфессиями, как католицизм, православие, ислам, буддизм и индуизм уровень коррупции выше, чем в странах с племенными религиями и реформированным христианством (протестантизм и англиканство).
Наиболее последовательно проблема культурной обусловленности коррупции рассматривается Брайеном Хастидом. Используя статистический анализ корреляций между индексом коррупции и культурными измерениями 50 стран, он пришел к выводу, что следует ожидать высокого уровня коррупции в странах с низким уровнем экономического развития, значительным контролем государства над экономической жизнью (доля ВВП, которой распоряжается государство), значительными диспропорциями в уровне доходов между группами населения, а также с особыми культурными характеристиками: большой дистанцией власти, высоким уровнем коллективизма и маскулинности. В борьбе с коррупцией он предлагает учитывать культурную специфику каждой страны: например, в культурах с высоким показателем маскулинности предоставление информации о фактах коррупции должно, по его мнению, изображаться как личные достижения, увеличивающие материальный статус; а в культурах с высоким показателем избегания неопределенности институциональные реформы должны проводиться таким образом, чтобы неопределенность ассоциировалась с теневой практикой, а снижение тревоги и риска – с чистыми, законными трансакциями.
В постсоветской России на пути изучения культурной обусловленности коррупции делаются лишь первые шаги. Одним из исследований такого рода стала «Теневая Россия» И. Клямкина и Л. Тимофеева, где отмечается, что в России предубежденно-подозрительное отношение к теневому экономическому поведению сменяется чувством понимания и солидарности. Подавляющее большинство россиян (86%) считает проблему борьбы с теневой экономикой и коррупцией или самой важной или одной из важнейших, однако почти у 40% сохраняется положительное или нейтральное отношение к прямому или косвенному участию в теневой практике.
Таким образом, для борьбы с коррупцией недостаточно подъема экономики и укрепления контрольных органов, необходимо изучение «третьей стороны» коррупционных сделок, т. е. «простого российского человека», норм и ценностей массового сознания, узаконивающих неформальное экономическое поведение.

Светлакова Светлана, секретарь по идеологической работе комитета МО Орджоникидзевского района г.Перми

Администрация сайта не несёт ответственности за содержание размещаемых материалов. Все претензии направлять авторам.