Если больному после разговора
с врачом не стало легче, то это не врач.
В.Бехтерев

Долго не хотелось мне браться за эту тему – всё-таки здравоохранению отдано без малого пять десятилетий жизни, учёбы, работы. И я по-прежнему – по инерции – живу его проблемами и болями. При этом чувствую моральное право и имею определённые основания говорить о работе именно как служении этому великому и благородному поприщу, без соприкосновения с которым не обходится ни один человек с первых минут после рождения и до последнего шага по земле. И нет в мире более благородного дела, чем дело врача.
Уже будучи на пенсии, я больше 10 лет практически не обращался за медицинской помощью и даже не имел в местной поликлинике амбулаторной карты – по мелочам обходился помощью жены (медицинского работника с 40-летним стажем). Однако возраст своё берёт, и мне тоже пришлось соприкоснуться с родной медициной в новой и довольно-таки непривычной для себя роли обычного, рядового пациента.
Характеризуя работу того или иного ведомства, легче всего опереться на цифры – их есть откуда взять, но я не буду нагружать и утомлять ими читателя, тем более что далеко не все явления поддаются числовым расчётам и подсчётам. Поэтому поделюсь конкретными
наблюдениями и выводами из собственного опыта нечастого общения с т.н. коллегами, многие из которых теперь говорят уже на другом языке – с иным лексическим арсеналом.

Дело в том, что я с искренним ужасом убедился в исчезновении медицины в том сакральном смысле этого слова, который закладывался в нас с первых шагов, когда мы переступили порог – кто медицинского училища, кто сразу института, – и который впитывали в душу и сердце вместе с понятиями «совесть», «честь», «достоинство». Вот – рассудите сами – на личном примере злоключений только одного человека.
Лет 5-6 назад назад пришлось обратиться к узкому специалисту – дерматологу поликлиники № 2 (горбольница № 6) в связи с некоторыми возрастными локальными изменениями кожи (чтобы, как говорится, не думалось о чём-либо тревожном). Врач – молодая женщина, – едва взглянув, но ни о чём не расспросив, тут же порекомендовала сделать иммунограмму, но предупредила, что в этой поликлинике специалисты плохие (?!) и надо обратиться в платную поликлинику – в другом районе Перми. Я простодушно согласился и записался на приём. В назначенный день, уплатив 300 рублей, попал к столь же молодой особе в накрахмаленном халате, которая на протяжении 20 минут занималась беспредметной болтовнёй, проявляя врачебную «чуткость» заученными словечками: «спинка», «ротик», «зубки», «язычок», «животик» – и прочей приторно-слащавой словесной патокой в сопровождении прочно приклеенной улыбки. К концу этих беспрерывных, но совершенно пустых словоизлияний я уже с профессиональным интересом ждал, скажет ли она хоть что-нибудь по существу моего обращения. Увы – сказала… что у нас будет примерно 8-10 таких сеансов, но – радуйся, отловленный пациент! – теперь уже не по 300, а всего лишь по 240 целковых. Иммунограмма обошлась мне в 500 рублей (интересен, кстати, механизм и принцип ценообразования: всюду и всегда только круглые числа – с потолка: нигде не встречал, скажем, чтобы вместо 500 рублей значилось 487 или 512). И я понял, что попал в руки новой разновидности ОПГ (организованных преступных групп), которые пускают и гоняют по этой цепочке доверчивых больных людей, назначая никому не нужные, но дорогостоящие исследования и процедуры в целях личной наживы. Иными словами – паразитируют на вынужденной доверчивости людей. За полвека учёбы и работы в системе народного здравоохранения я не только никогда не сталкивался со столь циничным спекулятивным манипулированием – под прикрытием белого халата, но и подозревать о подобном не мог. Самое разумное, что оставалось сделать, это прекратить обогащение рвачей хотя бы на своём персональном уровне.
Далее, чтобы убрать пигментную папиллому в области левой брови, коллеги любезно содрали с меня 200 рублей за мимолётный осмотр (врач подошёл, наклонился к лицу и тут же разогнулся – я не успел сосчитать и до трёх), после чего такую же сумму, но уже в другой поли- клинике – за удаление её в течение 4 – 5 минут (при том, однако, что это не косметическая прихоть, а малая онкологическая хирургия).

Примерно в то же время обратился в ведомственную поликлинику ГУВД за направлением на ЭКГ (в связи с общим обследованием для предполагавшегося трудоустройства). Врач – опять же молодая женщина! – быстро и довольно-таки прямолинейно подвела меня к пониманию (как она, видимо, считала) «острейшей необходимости» для моего здоровья приобрести у неё какую-то пищевую добавку (за 160 рублей) и тут же извлекла из ящика стола флакон этой «панацеи». Но, наколовшись на мой достаточно красноречивый взгляд, быстро убрала свою посудину обратно, пробормотав что-то невнятно-извинительное.
Осенью 2009 г. на коже в подлопаточной области образовалась долго не заживавшая язвочка, и я обратился к заведующему хирургическим отделением в одной из пермских клиник (по рекомендации знакомого профессора, с которым мы много лет сотрудничали по ряду проблем) с просьбой удалить её. Глянув на мою спину, доктор весьма категорично предписал мне несколько раз смазать ранку раствором перманганата калия – «и всё заживёт, никакой операции не надо». Поскольку эта, с позволения сказать, «консультация» была неофициальной, я ничего не ответил, тем более что сам увидеть повреждённое место не мог, но через день-другой вынужден был пойти на платный приём к онкологу. Уплатив 300 рублей за визит и 500 – за анализ мазка, получил направление на операцию – «по месту жительства» (хотя в диагнозе была отмечена базалиома – одна из разновидностей рака кожи), что означало перспективу новых хождений по кабинетам, где больные либо нуждающиеся постоянно вызывают досаду, своими вопросами мешают «работать», да и вообще и выглядят, и чувствуют себя лишними недочеловеками.
Но я уже перестал просить, как бедный родственник на кухне (подобная смиренная кротость приводит только к дальнейшим унижениям), а требовательно и жёстко задал вопрос, когда я могу лечь в стационар для оперативного вмешательства. Подействовало: мне назначили конкретный день. Но когда пришёл рано утром «с вещами», с меня в приёмном отделении начали требовать, переходя на повышенный тон, то одну бумажку, то другую писульку, прогнали ещё по двум-трём кабинетам – и только когда я уже не на шутку «рявкнул», пообещав обеспечить кое-кому далеко не безоблачное будущее, вдруг появилась главная медсестра лечебного учреждения и увела меня в палату, но – в таком «весёлом» состоянии, когда уже очень хотелось что-нибудь разрушить – либо чью-то квазимедицинскую физиономию, либо какой-нибудь предмет вроде стула (прошу поверить на слово, что я человек отнюдь не конфликтный и с юных лет службой и всей жизнью научен держать себя в руках – разумеется, до запредельных ситуаций).
Дальше – ещё интереснее. Лечащий хирург заполнил на меня историю болезни, даже не осмотрев (!) объект будущего вмешательства, и в течение 5 предоперационных дней, встречая в коридоре, на ходу произносил несколько дежурных фраз – опять же без осмотра. И только при очередном обходе заведующего отделением, накануне операции, беглый врачебный осмотр всё-таки состоялся, но – заведующим, а не лечащим врачом, стоявшим в стороне.
В день операции медсестра уложила меня на операционный стол и велела ждать. Минут через 15-20, когда я уже слегка задремал, пришёл хирург, быстро провёл анестезию, ещё быстрее – удаление, сестра сделала перевязку, и я ушёл в палату. После этого делались ежедневные перевязки (один или два раза смотрел даже врач!), а за пару дней до снятия швов меня выписали домой. Когда жена посмотрела спину, она ахнула: бьющая в глаза, подкрашенная марганцем и зелёнкой базалиома-то осталась на месте, а мне удалили нейтральное пигментное пятнышко! (В описании здесь предпочитаю не употреблять излишней медицинской терминологии, но, думаю, тут всё понятно.) Уже через день я снова был на приёме у врача (только теперь попал к другому коллеге), который направил меня по знакомой, проторённой тропе. Конечно, звучали «ахи» и «охи», недовольные упрёки мне (!) за то, что не проконтролировал хирургические манипуляции у себя на спине, но никто даже не извинился хотя бы как перед коллегой (я не требовал их «крови» и вообще постарался не заострять вопрос – в медицинской практике известна самая причудливая казуистика…).
Повторно меня уже не положили в стационар, а тот же врач, что-то невнятно объяснив, назначил операцию в амбулаторных условиях. На следующий день, когда я ждал в коридоре у двери операционной, мимо вихрем пронёсся другой – неизвестный мне – «коллега», на ходу наорав на меня со злобно выпученными глазами непонятно за что, но когда получил ответ в том же тоне и на таком же эмоциональном «градусе», вдруг успокоился и, что-то бормоча, проследовал дальше. Мой хирург снова быстро произвёл удаление того, что уже нельзя было не удалить, и сразу же отпустил домой – с тем, однако, чтобы я приезжал на перевязки. Как и следовало ожидать при домашнем послеоперационном режиме – с постоянными переодеваниями и переездами, – в области шва быстро развился абсцесс, не диагностированный при перевязках до самопрои вольного вскрытия (на седьмые сутки) и задержавший заживление и выздоровление примерно на три недели. Забавно – хотя, впрочем, юмор тут далеко не смешной! – выглядит заблаговременно выданная выписка из истории болезни, где указано, что «рана зажила первичным натяжением», тогда как подобное при нагноительных процессах абсолютно исключено по определению!

…Но вот совершилось и радостное событие: в нашем микрорайоне – Садовом – введено в эксплуатацию новое здание поликлиники. Однако ведь, как известно, не стены, а «кадры решают всё». А это «всё» осталось на старом уровне. В связи с новыми торгово-бюрократическими играми административных манипуляторов мне предложили написать заявление для передачи амбулаторной карты из старой поликлиники в новую. При очередном обращении в регистратуру я услышал, что карты нет. А на вопрос, что же мне делать, медрегистратор безразлично пожала плечами: «Не знаю». На повторные вопросы она ответила, что карта, возможно, затерялась при переезде, а потом раздражённо повысила голос: «Ну вы же видели – я всё переискала!» Кто-то скажет – это мелкая оплошность. Однако нет, медицинская документация – далеко не мелочь: иногда она может стоить жизни, а уж здоровья – точно, если её содержание не будет учтено при определении врачебной тактики и различных лечебных решениях.

(На днях, в ходе работы над этим материалом, позвонил мой давний сослуживец-пенсионер – он только что вернулся из уже упоминавшейся поликлиники ГУВД и ещё не пришёл в себя после общения с «докторами». Уже не первый раз человек, прослуживший в системе МВД более 40 лет, вынужден утираться от бездушных плевков т.н. родной ведомственной медицины. Суть в том, что ему безапелляционно отказали в выписке законно положенных рецептов на льготной основе (по рекомендации специалиста кардиологического центра), мотивируя отказ якобы отсутствием лекарственных препаратов на складе. Ведь подумать только: это делает не бухгалтер, не заведующий складом, не какой-либо иной чиновник (их холодное безразличие ещё можно как-то объяснить), а врач, когда-то произносивший слова врачебной присяги, святое дело и долг которого – поставить диагноз и назначить лечение! И вот заслуженный работник МВД, которому это почётное звание присвоено не за длинные ресницы, а за многолетнюю, суровую и не столь уж редко весьма опасную службу, оказавшись в статусе пенсионера, уходит в поликлинику родного ведомства с артериальным давлением 130/80 мм рт. ст., а возвращается со «свечкой» 180/120, оплёванный и униженный…
Немало случаев казённого безразличия и холодного меркантилизма в обращении медицинских функционеров разных уровней с больными может привести каждый человек, соприкасающийся с нынешней, ставшей уже практически платной, медициной, и если умножить число подобных личных скандальных «вех» хотя бы на десятую часть обслуживаемого населения, картина сложится крайне удручающая. А ведь эти стрессовые всплески встречаются гораздо чаще и создают вполне определённый фон бездушия, отстранённости и элементарного неуважения к больным, от которых кому-то нет вожделенного прямого «навара», ибо медицинская помощь уже отнесена к сфере услуг. Это кощунственно!

Не приводя никаких характеризующих цифр (их, при желании, легко найти и в Интернете, и в периодической печати), но основываясь на своём полувековом опыте – сопоставлении двух последних десятилетий и четырёх им предшествовавших, я беру на свою моральную ответствен- ность утверждение, что термин «здравоохранение» применительно к населению России сегодня звучит издевательски-лживо и фальшиво, ибо никакого охранения здоровья, как государственной системы давно не существует. Его не стало, когда тихо предали забвению профилактическую направленность отечественной медицины и перспективное планирование, основанное на научно выверенных прогнозах; когда превратили всю эту жизненно необходимую сферу в продажную многоликую путану, обряженную в грязный халат, бывший когда-то белым. И взамен медицинской помощи стали оказывать уже упомянутые услуги, что всегда порождает нездоровый уклад. Вместо государственной деятельности по охране здоровья народа и в целях его сбережения идёт малопонятная возня – перетягивание крупными квазимедицинскими воротилами одеяла на себя, любимых, и «пиление бабок» (с неустранимо корыстным компонентом сего процесса).

Конечно, можно назвать немало и самоотверженных представителей медицинского, врачебного сообщества, активно и целеустремлённо ищущих путей и возможностей профессионального совершенствования, не разменявших на «зелёную капусту» человеческую совесть и профессиональную честь, – они есть и в кругу моих знакомых. Это истинные врачи, высоконравственные люди, получившие образование и воспитание в годы Советской власти на основе советских государственных подходов к проблемам здравоохранения. Но, к сожалению, как бы эти подвижники ни переживали развал подлинного здравоохранения, считавшегося в советские десятилетия лучшим в мире, не они определяют нынешнее отношение к делу торгашей и рвачей от медицины, шкурно паразитирующих на людских горестях и бедах со здоровьем.

Да, медицинские работники, как и учителя, рядовые работники науки и культуры, поставлены в унизительно нищенское положение по сравнению с чиновно-бюрократической камарильей т.н. госслужащих. Но давайте вспомним – кто, как не врачи, млели от восторгов, когда безответственные скоморохи и болтуны превозносили спившегося мерзавца и убийцу, положившего начало организованному геноциду собственного народа, и крушили Советскую власть, при которой население страны практически удвоилось? Кто, если не врачи, жалобно скулили: «Отда-а-айте нам зарплату!», но их невозможно было заманить ни на какие протестные мероприятия! Я не раз бывал на предвыборных встречах и беседах в медицинских и педагогических коллективах и поимённо могу назвать многих коллег – даже однокурсников-пермяков, которые выставляли впереди себя ладони с растопыренными пальцами при малейших политических намёках: «Нет-нет, только без политики!» И кто, если не врачи, цинично предали больных – тех беспомощных, боготворивших их людей всех возрастов, ради которых их учило – и очень неплохо учило! – Советское государство? Они кинулись зарабатывать на несчастье людей, где обманом, где наглостью вымогая незаконные, аморальные приношения, организуя самые бессовестные поборы. (Однокурсник знакомого мне врача, не блиставший успехами во время учёбы, несколько лет назад похвастал ему при встрече своими заработками в платной поликлинике, определив свою задачу так: «Главное для нас – раскрутить обратившего ся пациента на 30-40 тысяч рублей». И не отсох же язык у негодяя! А ведь он такой не один.)
Может быть, тон этой статьи кому-то покажется слишком резким, а у иных вызовет благородное негодование, но я готов ответить. Готов потому, что за все годы служения делу народного здравоохранения не получил ни одного рубля от больных либо их родственников, ни одной бутылки коньяка (на что так падки многие коллеги) – абсолютно ничего шкурно-материального. Хотя попыток купить меня в весьма суровых условиях пенитенциарной системы делалось немало – и порой довольно изобретательно. Такими же были практически все мои коллеги, с которыми я работал, служил и многими из них горжусь до сих пор, – а это практически весь подчинённый мне в те годы медицинский коллектив.

То, что в последние 20 лет происходит с нашей отечественной медициной, нельзя назвать иначе, как изощрённо легализованным преступлением против человечности, и огромные массы врачей стали вдохновенными его соучастниками, приготовив для самооправдания подленькое объяснение: такова жизнь, от меня-де ничего не зависит, я законопослушный гражданин и т.д., и т.п. И на сегодня, если называть вещи своими именами, медицина, паразитирующая на народной беде и слабости, стала соучастницей планомерного геноцида, прикрывая и замазывая бьющую в глаза остроту творимого людоедства, в результате которого, по данным исследователя – демографа А.Пшеницына, только Русский народ потерял 18 миллионов человек (эта убыль частично замещена никем не учитываемым наплывом иммигрантов).

Обратимся к пункту 1 статьи 41 Конституции РФ: «Каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь. Медицинская помощь в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения оказывается гражданам бесплатно за счёт средств соответствующего бюджета, страховых взносов, других поступлений». Кто отменил эту конституционную норму – когда и каким решением? Что по этому поводу могут сказать наш «высокочтимый» лицедей – «гарант» Конституции, а также Конституциионный суд, ставший марионеточным аппаратом защиты коррумпированных властей?
Либо элементарно безмозглое, либо умышленно диверсионное решение (вроде метода «смещения мушки») о внедрении платно-спекулятивных принципов в государственные и муниципальные лечебные учреждения сразу опрокинуло медицинский «корабль» вверх килем: торгашеские вожделения медицинских руководителей были тут же поставлены во главу угла, а обслуживание населения превратилось в унылую повинность, мешающую зарабатывать деньги. Вот тогда и оказались больные трудноустранимой помехой множеству врачей государственных и муниципальных лечебных учреждений в выколачивании «бабок» – по сравнению с легализованными рвачами, получившими образование за счёт народа и бесстыдно обирающих этот же народ в платных кормушках, а уж именем государства или ведомства – не важно. Это та самая ситуация, когда верблюд алчности пролез в игольное ушко платной лазейки.

В советский период тоже ведь существовали платные поликлиники, но – как отдельные, самостоятельные учреждения; насколько помню, консультация профессора стоила 3р.60 к., доцента – 1р.80 к. и т. д. Но пути деятельности платных и государственных поликлиник в организационном плане практически не пересекались между собой, каждая «паслась» на своём поле, и руководитель либо коллектив государственного лечебного учреждения не мог произвольно сделать крен в сторону платных услуг в ущерб доступному всем народному здравоохранению.
Старое поколение врачей – моих сверстников и сослуживцев – ушло на пенсию, спустя считанные годы уйдёт и нынешнее, на смену которому растёт расчётливая когорта медиков-коммерсантов, которым важно не профессиональное совершенствование, а выгодные возможности как можно меньше сделать, но как можно больше получить. Эти не будут закрывать раненого своим телом, как делали нередко врачи и медицинкие сёстры военных госпиталей, или отсасывать дифтерийные плёнки подобно чеховскому Дымову, рискуя собственной жизнью. Здесь – даёшь «бабки», причём – любой ценой!

Из врачебного обихода всё больше вытесняются тысячелетние принципы медицинской деонтологии, выверенные и внедрённые в практику истинными подвижниками на лечебно-профилактическом поприще. Сегодня не всем молодым врачам даже знаком смысл этого словосочетания, хотя именно пермский академик Е.А. Вагнер всесторонне разработал эту сложнейшую проблему и издал очень нужную для врачей книгу «Раздумья о врачебном долге».
Затрагивая столь болезненные темы, нельзя не прибегнуть к сравнительным параллелям. Поэтому снова использую примеры из своей собственной практики.
После окончания Пермского медицинского института пятеро нас, молодых специалистов, было направлено в межобластную туберкулёзную больницу пенитенциарной системы – лесных исправительно-трудовых учреждений МВД СССР. Это крупное лечебное учреждение находилось в лесном посёлке на севере области и, не имея фтизиохирургического отделения, не отвечало профессиональным требованиям того времени. Не желая мириться с отсталостью по уровню лечебной деятельности, мы поставили себе цель – создать отделение лёгочной хирургии, против чего к тому времени возражали медицинские инстанции МВД, направлявшие на оперативное лечение больных в другие регионы (в частности, г. Киров), где такая помощь оказывалась. Но в 1967 году мы всё же собственными силами добились направления молодёжной бригады врачей на специализацию в Свердловский НИИ туберкулёза (мне, назначенному с первых дней работы начальником больницы, достался удел анестезиолога) и после 6-месячного обучения открыли отделение в приспособленном двухэтажном деревянном корпусе. В результате уже за первый год летальность спецконтингента от туберкулёза была снижена в 2,3 раза. Были моменты, когда мы с другом – хирургом Е.П. Скобелевым по двое суток не покидали отделение после тяжёлых операций – и в течение 15-20 лет, решая множество организационных проблем, коллектив хирургии довел годовое количество оперативных вмешательств на лёгких до 150 – 200. Случались и ЧП, когда в связи с экстренными ситуациями всей хирургической бригадой выезжали в лесные подразделения автотранспортом (даже почти «в обнимку» с упакованным в ватные матрасы кислородным баллоном для наркоза).
И вот итог: только за 10 лет – с 1984 по 1993 гг. – в больнице (на 600 коек) летальность была снижена в 13,6 раза, а смертность – в 11 раз. Заболеваемость среди обслуживаемого больницей многотысячного спецконтингента за этот период снизилась в 2,5 раза. Таковы конкретные, прямые практические результаты системного, заинтересованно-требовательного подхода к борьбе с туберкулёзом, обеспеченного органами и ведомствами Советской власти и усилиями большого медицинского коллектива специализированного лечебного учреждения.

Накопив изрядный практический опыт, за 16 «предреформенных» лет в больнице провели 7 научно-практических конференций и совещаний-семинаров областного и межобластного масштаба – и в их числе 1-е Всесоюзное совещание-семинар фтизиохирургов «Актуальные вопросы хирургии лёгочного туберкулёза», посвящённое академику АМН Л.К.Богушу (идея проведения его, а также научное руководство подготовкой материалов для обсуждения принадлежали профессору Пермского медицинского института В.А.Черкасову, на протяжении многих лет осуществлявшего научно-консультативную и, при необходимости, оперативно-хирургическую помощь). По материалам этого хирургического «съезда» был издан сборник статей и докладов, что имело большое значение для профессионального самоутверждения специалистов больницы и у всех оставило несомненное профессиональное и моральное удовлетворение, вызвало дополнительный интерес к работе и послужило мощным стимулом дальнейшего профессионального самоусовершенствования врачебного коллектива.
Немало усилий пришлось затратить, чтобы построить в больнице современный хирургический корпус, оснащённый новейшим – для своего времени – оборудованием. При этом, например, лазерный скальпель мы получили первыми в Пермской области, когда даже в клиниках областного центра таких аппаратов не было. И всё это – в больнице для спецконтингента, где находились на лечении осуждённые всех видов режима, включая отделение ООР – особо-опасных рецидивистов. (По этому поводу не раз приходилось слышать недоуменные вопросы: как, мол, за что им такая «роскошь»? – и т.д. Ответ предельно прост: туберкулёз – социальная болезнь, и пока он не будет побеждён в пенитенциарной системе, серьёзный разговор о результативности борьбы с этим тяжким недугом в системе Минздрава – среди законопослушного населения – не имеет смысла, поскольку недолеченные больные после освобождения из мест лишения свободы густо сеют микобактерии Коха всюду, где только находит пристанище эта асоциальная среда. Осознание этой взаимозависимости по принципу сообщающихся сосудов и общественной полезности давало нам высшее удовлетворение от результатов своего труда.)

И как после всего пережитого мы должны воспринимать совершенно чуждые врачебному делу шкурно-торгашеские поползновения коллег, столь радостно ухватившихся за возможности обогатиться за счёт обмана больных и спекуляций на их трепетном доверии к человеку в белом халате и с фонендоскопом на шее, который всё чаще забывает о сути своей профессии, искусственно создавая такую обстановку, что больному некуда деваться и он покорно платит порой немалые деньги из своей скудной пенсии? У врачей советской закваски это вызывает презрение – и ничего больше.

К сожалению, ничто не вечно под луной, и та самая наша больница теперь постепенно хиреет год от года – ветшает заброшенный посёлок для сотрудников, а также многие объекты общественного назначения. Уничтожены мастерские трудотерапии, отброшена и забыта утверждённая облисполкомом в 1991 г. обширная программа развития больницы и всей социальной инфраструктуры – на общую сумму 1 миллион 600 тысяч советских (!) рублей. Всё чаще слышен разговор о закрытии отделения лёгочной хирургии – при том, что туберкулёз в местах лишения свободы набирает силу, а некоторые показатели этой проблемы буквально зашкаливают. Давно уже не работает совместный приказ МВД и Минздрава СССР об организации борьбы с туберкулёзом, который когда-то позволил эффективно координировать многие совместные мероприятия – профилактические и лечебные, снял многие рабочие трения и недора- зумения, позволил установить научные контакты и даже вырастить кандидата медицинских наук (им стал хирург К.Н. Брежнев). Из больницы уходят опытные кадры, а на их места – увы! – очередь не стоит, ибо условия жизни и работы становятся порой невыносимыми…

Приводя довольно разрозненные, но весьма красноречивые факты – и личного порядка, и в масштабе коллектива либо региона, – я уверенно утверждаю, что губительные меркантильно-торгашеские тенденции, распространяющиеся и активно насаждаемые в системе т.н. здравоохранения (включая и ведомственное), глушат, как сорняки – здоровые растения, всё, что было выращено и выпестовано советской медициной, возвращаться к её гуманистическим принципам при любых переменах будет очень непросто. Зачастую малограмотная имитация процессов развития каких-то медицинских очагов сегодня объективно способствует продолжающемуся геноциду – вымиранию народа России, и в первую очередь – русского. Совершенно не сомневаюсь, что виновные в организации этого чудовищного преступления, как бы они ни уходили от ответственности сегодня, занимаясь своими вредоносными шкурными делишками, ответят за непрекращающийся мор беззащитных людей, на которых глубоко наплевать всей правящей камарилье, нагло и демонстративно транжирящей наворованные и отнятые у народа богатства под прикрытием ими же состряпанных законов.
И эта ответственность – не за горами. Главное – чтобы люди скорее узнали правду.

16 января 2015 г.
В.Ковалёв, заслуженный врач России

Администрация сайта не несёт ответственности за содержание размещаемых материалов. Все претензии направлять авторам.