В числе региональных фронтменов «Справедливой России» оказалось больше предпринимателей (в том числе и с темным прошлым), чем тех, кто смог бы обеспечить внятный законотворческий процесс в региональных парламентах. Стал очевидным недостаток эффективных лоббистов во фракциях, а ведь нужно было не только «зажечь», но и повести избирателя за собой. На всех региональных выборах последних лет эсэры вынуждены были использовать или депутатов, гоняя их по регионам (к примеру, волгоградец Михеев оказался в Новосибирске), или даже самого Миронова.

Миронов как лидер партии в силу природных задатков не обладал «зубодробительной» харизмой своего предшественника Дмитрия Рогозина. Александр Бабаков, формально руководивший «Родиной» на тот момент, на эту роль тоже не подходил. О Николае Левичеве можно даже ничего не говорить – все и так ясно.

Кадровая и имиджевая проблема эсэров особенно стала очевидной после того, как Миронов перестал обладать статусом третьего лица в государстве. Проблема содержания стала вообще одной из главных для «Справедливой России». Сами эсэры в течение года активно решали ее своеобразным образом – временами «приторговывали» информацией, что партию может возглавить Дмитрий Медведев, а некоторые политологи даже предрекали возвращение Рогозина. Ничего этого не случилось.

Кризис идей

Родовой травмой «Справедливой России» был кризис идейного позиционирования. Эсэры не смогли внятно объяснить электорату, кто они такие. Отсюда и вечные обиды на термины «вторая нога», «клон правящей партии», «спойлер «Единой России». Поле, на котором хотела играть партия, было размыто.

«Справедливая Россия» – левая партия? Да, говорили они и пытались заигрывать с левым электоратом, продвигая социалистические идеи, но неизменно проигрывали КПРФ, не сумев сколько-нибудь преуменьшить ядерный электорат Компартии. Риторика «Справедливой России» была просто непонятна тем, кому она была адресована. Они не сумели четко объяснить, почему идея социальной справедливости может сосуществовать в России вместе с рыночными формами хозяйствования, несмотря на то, что такие объяснения с успехом нашли умеренно левые социалисты по всей Европе. Даже самая яркая идея эсэров о принятии налога на роскошь так и не получила воплощения в виде внятного законодательного акта. Понимая тщетность своих попыток, эсэры даже неоднократно заявляли о том, что со временем сольются с КПРФ, на что получали неизменно жесткую отповедь от Компартии. Видимо, коммунисты и станут одними из претендентов на освобождаемую эсерами площадку.

Вы умеренные националисты? Да, отвечали эсеры и начинали «играть» на поле ЛДПР, которая давно оседлала эту тему. И опять, увы, из уст эсэров на фоне яркого Владимира Вольфовича звучало что-то невнятное. В «национальном вопросе» они наступали на те же грабли: электорат их не слышал, потому что слушать было нечего.

Пытались эсэры перехватывать административное влияние и электорат и у «Единой России». Один из последних примеров – история с термином «модернизация». «Справедливая Россия» отчаянно пыталась поднять на флаг лозунг «Россия, вперед!», доказывая, что именно она, а не «Единая Россия» имеет на это право. И где теперь эта эсэровская идея? Видимо, единственным модернизационным шагом эсэров стало нахождение партийного офиса в здании ОНЭКСИМа. Действительно «модерновое» решение – партия социальной справедливости, критикующая приватизацию и олигархов, открыто снимает офис у одного из них.